Бангкок-8 - Страница 57

— Разумеется, нет. Подделка на коже через пару минут начинает отвратительно вонять. Это просто совершенно обычный «Поло» от Ральфа Лорена.

— «Совершенно обычный «Поло» от Ральфа Лорена», — скривилась Кимберли. — По пятьдесят баксов за флакон. — Она ждала истории, над которой можно было поехидничать.

Ее отношение заставило меня защищаться. Тут же выплыло воспоминание. Я увидел старый мост Понт-о-Шанж, который соединял Иль-де-ля-Сите с правым берегом, четырехэтажные здания, в одном из которых была мастерская парфюмера: затхлая, темная комната, от пола до потолка уставленная склянками с настойками мускуса, клещевины, нероли, жонкили, корицы, туберозы, серой амбры, цибета, сандалового дерева, бергамота, ветивера, пачули и опопанакса. Нонг тоже была там — куртизанка средней руки в пышных юбках. И мсье Трюфо в поразительно белом парике из конского волоса. Допускаю, пусть все это фантазии и самовнушение, но откуда я мог знать, что в восемнадцатом веке на мосту Понт-о-Шанж стояли дома? Сейчас там пусто, и мне потребовалось несколько дней, чтобы найти в Интернете подтверждение своему видению. Я простой тайский коп, мне и в голову не приходило, что в мире существовали мосты, на которых строили дома.

Я все-таки решился рассказать обо всем Джонс. Она уставилась на меня и покачала головой:

— Экий вы находчивый. Но откуда вы узнали названия всех этих ингредиентов? Я в первый раз их слышу.

Фаранги — удивительные люди! Кимберли поразила моя образованность, а не ценность этой информации.

*

Агенту ФБР не потребовалось спрашивать, с какой целью мы собрались на крокодиловую ферму. Преступники нечасто используют змей в качестве орудий преступления, поэтому обычные судмедэксперты не привыкли брать пробы крови у рептилий. Джонс была в курсе, что питона и тех кобр, которых не отправили в Квонтико, привезли на крокодиловую ферму, чтобы их исследовала доктор Бхасра Тракит. Ферма расположена за городом, неподалеку от шоссе на Поттаю. Я отвел на поездку четыре часа, и около восьми мы отправились в путь. Солнце едва проглядывало сквозь дымку и напоминало размякший от гнили апельсин. Чтобы избежать разговоров, я притворился, что сплю, а сам начал преспокойно медитировать.

На подъездной аллее к административному корпусу нам не встретилось ни одной рептилии, и я подумал, что Джонс хотелось бы, чтобы так было и дальше. Доктор Тракит носила белый докторский халат и могла бы сойти за практикующего врача, если бы не возилась с лежащим на ее столе созданием.

— Познакомьтесь с Биллом Гейтсом, — сказала она на превосходном английском и улыбнулась.

Билл Гейтс был совсем маленьким и миловидным, как игрушка. Двадцать процентов его тельца занимал рот, и когда доктор слегка надавила ему на шею и погладила, он ухмыльнулся. Его брюшко сверкало белизной, а верхняя часть тела отливала сероватой зеленью. Бхасра посмотрела на Джонс, как гордая мать, и предложила потрогать своего питомца.

— Только осторожнее.

— Сколько ему?

— Три месяца. Они такие хрупкие, особенно в неволе. Ну что, пошли?

Даже сидя за столом, Бхасра выглядела миниатюрной, а когда встала, мы поняли, что ее рост не больше пяти футов и она очень худенькая. Она посадила Билла Гейтса в карман халата и по коридору вывела нас на дневную жару.

Вот теперь мы их увидели: гигантские туши, погруженные в болотистую воду. Джонс напряглась. В Соединенных Штатах приняли бы все необходимые меры предосторожности, но здесь не США, это третий мир… «Вот везение: я единственный специальный агент ФБР, которого заживо проглотит крокодил на пути в судебно-медицинскую лабораторию».

— Ступайте, пожалуйста, тише, — попросила ветеринар. — Они очень чувствительны. Если мы будем шуметь, они запаникуют. А когда у них паника, они забираются друг на друга, особенно молодые. И те, что оказываются внизу, могут задохнуться. И еще они страдают депрессией.

Джонс шла чуть ли не на цыпочках.

— Депрессией?

— Да. Только у крокодилов определить ее сложнее, чем у людей или собак. В депрессии они или нет, крокодилы большую часть времени проводят без движения. И мы понимаем, что они больны, лишь когда они перестают есть. Ну вот, мы пришли, это больничный корпус.

Мы оказались в длинном приземистом здании с запахом тропической сырости и чего-то трудноопределимого — то ли гниющей растительности, то ли разлагающейся плоти. Стояли и осматривались, ветеринар тем временем подошла к холодильнику и вынула предмет, похожий на охлажденного цыпленка. Бхасра приложила палец к губам и пригласила в соседнюю комнату. Там на столе, связанный поперек брюха и за хвост, лежал крокодил. Рептилия была восьми футов длиной, короткие лапы через предохраняющие прокладки опутаны цепями. На раскрытой пасти — крепкая веревка. Казалось, крокодил спал.

— Одну минуту, — попросила Бхасра, подошла к разделочному столу в другом конце помещения и разрезала цыпленка мясницким ножом. Положила кусок в пасть крокодила и массировала ему язык до тех пор, пока он не пошевелился. Видно, мне так и не удалось избавиться от скверны, потому что я порадовался, увидев, как испугалась Джонс: она буквально застыла от смертельного ужаса. — Я добиваюсь, чтобы к Саманте вернулся аппетит. Видите, ее вкусовые сосочки начинают просыпаться. У нее случилась депрессия, после того как мы по ошибке осушили ее пруд. Если воду выкачивать слишком быстро, крокодилов охватывает паника — реакция, унаследованная от диких предков. Аллигаторы чаще всего погибают, когда пересыхают места их обитания, а потому испытывают страх при первых признаках понижения уровня воды. Бедняжка, неужели ты решила, что мы позволим тебе умереть? Ну-ка посмотрим, вернулся ли к ней вкус к жизни.